В преддверие веб-конференции на портале «Православие в Украине», посвященной теме «Музеи в церквях: быть или не быть», свое мнение о ситуации с возвращением Церкви отобранного богоборческой властью имущества высказывает заведующий отделом «Киев подземный» Музея истории города Киева, в непосредственном ведении которого находятся древние пещеры урочища «Церковщина» в г. Киеве Владислав ДЯТЛОВ.

— Владислав, главный вопрос в следующем: какие могут быть поводы для ссор и непонимания между музейными работниками и церковными деятелями, если и те, и другие ставят своей первоочередной задачей сохранение культурного наследия в целом и конкретного памятника в частности. Какие, на Ваш взгляд, здесь могут быть спорные моменты?

— Появление каждого храма или монастыря происходит по Промыслу Божьему, в определенном географическом месте на земле, в определенное историческое время и при определенных обстоятельствах. Если храм или монастырь появился давно, то, помимо присущего всем святыням благодатного воздействия на людей, здесь выполняет назидательную роль для человека и давний облик святыни.

Во многих монастырях Руси бережно хранили личные вещи святых основателей, а где удавалось – сохраняли даже кельи этих подвижников. При освящении в 1842 году в Свято-Троице-Серигевой Лавре храма в честь Явления Божией Матери преподобному Сергию, святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский, сказал: «Прости мне, великая Лавра Сергиева, мысль моя с особенным желанием устремляется в древнюю пустыню Сергиеву. Чту и в красующихся ныне храмах твоих дела святых, обиталища святыни, свидетелей праотеческого и современного благочестия… Знаю, что и Лавра Сергиева, и пустыня Сергиева есть одна и та же, и тем же богата сокровищем, то есть Божиею благодатию… Но при всем том желал бы я узреть пустыню, которая обрела и стяжала сокровище, наследованное потом Лаврою. Кто покажет мне малый деревянный храм, на котором в первый раз наречено здесь имя Пресвятыя Троицы? Вошел бы я в него на всенощное бдение… Отворите мне дверь тесной келлии, чтобы я мог вздохнуть ее воздухом… Ведь все это здесь, только закрыто временем, или заключено в сих величественных зданиях, как высокой цены сокровище в великолепном ковчеге. Откройте мне ковчег!..» 

В 1843 году правительство Российской империи издало указ, который гласил: «Воспрещается приступать без высочайшего разрешения к каким-либо обновлениям в древних церквах и во всех подобных памятниках». В 1872 году при Киевской Духовной Академии начал работу первый в стране Церковно-археологический музей, куда из храмов и монастырей присылали ветхие и вышедшие из употребления старинные церковные предметы. В том же году при КДА было образовано Киевское церковно-археологическое общество. В 1878-1879 годах оно получило право давать свои «заключения о починках и переделках древних зданий» на юге империи. В 1908 году последовал указ о том, чтобы любым строительным работам в усадьбах киевских храмов и монастырей предшествовали обязательные археологические раскопки. 

По примеру Киевского Церковно-археологического общества и музея, подобные учреждения возникли и в других регионах империи. На стыке XIX-XX веков во Владимире-Волынском и Овруче был осуществлен опыт реставрации древних соборов: в первом случае – путем удаления поздних архитектурных наслоений, во втором – путем собирания руин буквально «по камешку». 

Возможно, не случись революции, у нас к нынешнему дню существовало бы мирное соработничество духовенства с реставраторами, археологами и музейными тружениками. Но большевики начали истреблять духовенство и обращать храмы и монастыри в склады, мирские квартиры, лечебницы и тюрьмы. Поняв, что в ближайшее время вряд ли придется надеяться на возвращение святынь Церкви, искусствоведы «старой закалки» – люди с багажом знаний и опытом исследований – сумели добиться от новой власти, чтобы хотя бы в некоторых святых местах были созданы музеи, и таким образом спасли главные святыни от разгрома. 

Позже государство произвело в этих музеях кадровую чистку – попыталось заменить «недобитую контру» на «революционно сознательных» проповедников атеизма. Но даже на закате советской эпохи подлинные знатоки церковного искусства трепетали перед глубоким духовным миром древних зодчих и иконописцев! 

Многие музейные работники советского периода отдали жизнь за сохранение святынь: одни – в трагическом смысле, то есть были репрессированы, другие – в риторическом, то есть посвятили благому делу лучшие свои годы и силы. Не забудем также, что именно в советское время была открыта миру из-под поздних слоев письма «Троица» преподобного Андрея Рублева, возвращена из исторического небытия «Ярославская Оранта». В советское время был накоплен огромный массив новых знаний о церковной старине, усовершенстованы методы реставрации иконописных произведений и архитектурных сооружений. 

А чего стоит организованная правительством 20-летняя эпопея восстановления Верхней территории Киево-Печерской Лавры после 2-годичного хозяйничанья там нацистской оккупационной «Конторы по разборке аварийных зданий», которая попросту разбирала корпуса обители на стройматериалы!.. 

Из-за того, что советская власть целенаправленно сужала деятельность большинства священнослужителей до требоисполнения и вытравливала в Церкви ученость, а в музеях при упраздненных храмах и монастырях насаждала проповедь атеизма, сложилось два стереотипа: поп – невежда, музейщик – безбожник и «оккупант». Именно эти стереотипы, в первую очередь, и помешали налаживанию нормальных взаимоотношений между Церковью и музеями после прекращения гонений на веру в 1988 году. А поскольку гонения прекратились в канун распада страны и последующего глубокого экономического кризиса, то перед Церковью встали еще две проблемы: дав принципиальное согласие на возвращение святынь верующим, государство в должной мере не профинансировало реализацию этого процесса – многим светским учреждениям, включая больницы, было некуда выезжать с территории монастырей, а общины многих старинных обителей оказались не в состоянии заплатить за дорогостоящие реставрационные проекты и провели ремонтные работы как могли. 

К счастью, на фоне множества конфликтных ситуаций, имели место случаи, когда на местном уровне преставители обеих сторон вовремя понимали, что надо суметь услышать друг друга и вместе найти путь решения проблемы, не дожидаясь вмешательства первых лиц государства. Есть также примеры конструктивного подхода священноначалия храмов и монастырей к вопросам реставрации памятников церковной старины и к музейному делу. Так, когда в конце 1990-х годов в Киевском Свято-Троицко-Ионинском монастыре возникла угроза падения ветхой постройки с самыми старыми башенными часами Киева, обитель заказала реставраторам проект, по которому точная копия сооружения была создана из более легких материалов. В Одесском Свято-Архангело-Михайловском монастыре создан музей «Православная Одесса», при Харьковском Покровском монастыре – музей истории Харьковской епархии. 

К слову, если бы при каждом действующем старинном монастыре существовал бы свой, пусть самый малый, церковный музей, то я уверен, что гостей обители, даже самых обмирщенных и невоцерковленных, не пришлось бы потом одергивать на каждом шагу по поводу правил поведения в обители: пройдя через музей как своеобразное преддверие, гости стряхнули бы с себя пыль мира сего и пришли бы к порогу главного монастырского храма уже подготовленными внимать благодати… 

Итак, взаимные упреки не помогут – надо вместе искать пути соработничества. И начать надо с того, что обе стороны будут взаимно уважать призвание друг друга – как призывает святой апостол Павел уважать разные дары Святого Духа, подаваемые верующим к пользе всей Церкви. Ведь стать хорошим реставратором, археологом, музейным работником – это тоже дар. Как-то давно, один мой старший коллега, будучи некрещеным и стоя в церкви, которую он долго исследовал накануне возобновления в ней богослужений, сказал: «Это очень здорово, что здесь проходят богослужения!..» А потом как запел «Хвалите имя Господне»!.. 

Следующий тезис, который, как мне кажется, должен лечь в основу соработничества – таков: «Святыня служит спасению людей, но служит многогранно: на Престоле совершается Литургия, а древний лик храма – назидает». Если ветшает напрестольное Евангелие – его кладут на хранение в ризницу. Но ветхий храм в ризницу не положишь. Его Престол не должен оставаться без Литургии, но наше стояние на этой Литургии не должно лишить нас и наших потомков той запечатленной в кладке и фресках молитвы, которую мы, по духовной нищете нашей, не можем воспроизвести. Говоря это, я в первую очередь подразумеваю тысячелетний Киево-Софийский собор. Разве не правда, что прихожане Лавры нередко облокачиваются на стены Трапезного храма, отчего страдают ставшие классическими росписи Ивана Ижакевича? Мне и помыслить страшно, что подобное произошло бы в Софии Киевской!.. И потому, надо совместно разрабатывать правила посещения и расписание богослужений в древних и старинных храмах, и не упрекать специалистов, когда они говорят о некоторых ограничениях. Оптимальное решение всегда можно найти, если трудиться соборно. стереотипа: "х при церквах насаждала "жителя-ери.храмам возвращен древний облик путем изъятия нас 

Важно также, чтобы пути соработничества были разнообразны. Опыт показал: государство не может обеспечить необходимую реставрацию всех древних и старинных храмов и монастырей. Значит, Церковь должна вырастить своих высокопрофессиональных реставраторов и музейных тружеников, искусствоведов и экскурсоводов, создать собственную эффективную систему учреждений, которые не хуже государственных могли бы обеспечивать реальную сохранность святынь, переживших века и потрясения. 

— Владислав, можете ли Вы сказать, что Ваш опыт сотрудничества с монастырем в Церковщине является позитивным и может в чем-то служить примером для других святых мест? 

— Обитель в Церковщине основана на месте тайных великопостных уединений преподобного Феодосия Печерского – одного из основателей Киево-Печерской Лавры. Монастырь возник на рубеже XI-XII веков и в чем-то повторил историю Лавры: сначала это была пещерная обитель, затем ее иноки перешли на поверхность и построили каменный наземный храм. Из-за нападений на Киев монгол и крымчаков, обитель запустела, и руины древнего каменного храма дали монастырскому урочищу название Церковщины. В 1830-х годах архимандрит Иннокентий (Борисов) – ректор КДА и будущий святитель Херсонский – благоустроил вход в пещеры Церковщины для паломников и произнес слова, отчасти актуальные и поныне: «Лаврские пещеры много изменены чрез расширение и повышение, конечно, ради богомольцев, а вот эти – настоящие, подлинные, как были ископаны святыми отшельниками». 

В начале ХХ века в Церковщине был возрожден монастырь, с которым связана целая плеяда других великих имен. С 20-х до 50-х годов ХХ века урочище служило зоной лишения свободы, позже здесь разместились лечебные учреждения МВД Украины. С 1990-х годов пещеры Церковщины находятся в ведении Музея истории Киева, который через свой отдел «Киев подземный» ведет в этих поистине святых и уникальных подземельях археологические раскопки. Большую поддержку нашей экспедиции оказал расположенный в Церковщине санаторий МВД Украины «Хутор Вольный». 

В 1999-м году Музей заключил договор о совместных усилиях по возрождению святыни с монастырем «Голосеевская пустынь»: тогда это был ближайший к Церковщине мужской монастырь, который мог помочь в ограждении пещер от вторжения незваных гостей из Киева в периоды между археологическими сезонами. Согласно договору, голосеевские иноки возобновили в пещерах богослужения. А в 2000 году министр Юрий Кравченко, узнав, что примыкающее к горе с пещерами здание дирекции и клуба санатория МВД есть не что иное, как недостроенный перед революцией Свято-Николаевский храм, отдал распоряжение о передаче здания Церкви. Так в Церковщине возник скит Голосеевской пустыни. Ныне Церковщина стала самостоятельным монастырем. 

Такова история. Что же касается оценок… Мы признательны священноначалию Голосеева за отклик на наш призыв о помощи в 1999 году: благодаря этому отклику воскресла древняя обитель, которая надежно стережет святые пещеры. Но это – промежуточный итог, ибо выполнена лишь программа-минимум. К сожалению, бюджетных средств, необходимых для реставрации пещер Церковщины, Музей за прошедшие годы так и не получил. Тем временем, в 2004 году Музей лишился собственного помещения в Кловском дворце, а в 2005 году в пещерах произошел обвал, после которого были признаны небезопасными еще два участка – на обоих расчищенных путях в подземный храм. В итоге, Музею пришлось наложить временный мораторий на посещение пещер – до тех пор, пока хотя бы на дорогах в храм не будут установлены крепи. 

Ситуация усложняется тем, что за 1998-2005 годы многие привыкли к мысли: пещеры Церковщины – доступны для обозрения. К слову, еще в тот период некоторые светские турфирмы попытались в обход Музея наладить поток групп в Церковщину, хотя договор 1999 года, который предстоит теперь пролонгировать непосредственно с Церковщиной, предусматривал доступ в подземелье лишь в согласованном с Музеем порядке: ведь, в отличие от лаврских пещер, в Церковщине еще предстоит устанавливать благоприятное равновесие температурно-влажностного режима и вычислять соответствующий допустимый режим движения посетителей… 

Полагаю, что генеральный итог следует подвести лишь тогда, когда будет выполнена программа-максимум: пещеры будут полностью расчищены, укреплены и отреставрированы, будет восстановлена система их вентиляции, специалистами будут аккуратно удалены с песчано-глинистых стен хулиганские граффити ХХ века, пещерные холмы будут ограждены от опасностей оползня. 

Очень хотелось бы, чтобы в Церковщине был и достойный церковный музей: ведь история этого места очень богата. Государство должно либо немедленно начать финансирование необходимых работ, либо честно признать, что не может заботиться о святыне, признанной памятником археологии, и тогда – препоручить соответствующие полномочия монастырю, который, я думаю, найдет благотворителей: ведь послал Господь жертводателей – и Свято-Николаевский храм обрел, спустя век после закладки, подобающее архитектурное завершение!.. 

Беседу вела Юлия Коминко, над материалом работала Анна Власенко